грань смысла очень тонка:
вот есть он, а вот нету.
я помню взгляд ребёнка,
который хочет к свету.
как будто, что есть в этом?
одно лишь из желаний,
но это – просьба к свету,
на волю из страданий.
и я её услышу
за сотни километров,
травы пусть будет тише,
но если ждёт ответов –
я пропустить не в силах,
не в силах не ответить.
и если б я просила
за всех детей на свете
в любое из мгновений,
тогда б, я точно знаю –
была бы цель творенья
уже совсем другая.
а эта б завершилась
буквально за минуты:
она б сама спешила,
ответ дать просьбе лютой.
в ребёнка взгляде честном
нет глупого желанья,
всего, что бесполезно,
продумано заранье.
в нём есть лишь жажда жизни,
и есть непониманье:
зачем мне жить и мыслить,
когда жизнь вся – страданье.
